Молвят, что расставание никогда не бывает обычным. И прекрасным.
Кошмар в том, что это правда. Но только поэтому, что люди отчего-то имеют желание утратить человечий вид. И говорят друг дружке все самое отвратительное, что у их накопилось за время отношений. Делают мерзости. Подлости. Ведут себя как террористы. При этом им кажется, что они имеют на это полное право.
Мама моего знакомого, к примеру, при разводе травилась — при этом на очах у младшего отпрыска. Предполагалось, что отпрыск был должен ужаснуться и позвонить папе. Папе должно было стать постыдно — и он бы возвратился. Только младший позвонил старшему брату. Никто никуда не возвратился.
Приятельница, которая всегда казалась обычным человеком, после развода воспретила бывшему супругу видеться с дочерью.
Это какая-то загадочная этика, которая позволяет вытряхнуть из себя все самое худшее и обосновать всем вокруг, что налет культуры хоть и был наряженным, но таким узким, что его смыло первыми же жаркими слезами отчаяния.
Вот у меня был мужик, который с самого начала заявил, что, когда люди расстаются, им больше нет смысла разговаривать. Даже если они были совместно семь лет и у их двое малышей. Дескать, из сердца вон — с глаз долой. Позже выяснилось, что точно так поступила его мама с его папой. Она сама с ним развелась, хотя он совсем не был нехорошим человеком. Просто она выскочила замуж, «потому что надо» — ей ведь было уже 20 три года. Позже она втюрилась в другого. Ранее люди почему-либо испытывали вину за чувства — и чтоб не созидать жертву собственных страстей, она просто вычеркнула бывшего из жизни. А малыши мучались. Малышей за мучения били, а подарки, которые отец какое-то время им высылал, выбрасывали из окна.
Пару лет совместно. Какие-то счастливые деньки, общие мечты. А позже некто все это обесценивает в одно мгновение, называя «потерянным временем». Это так принято, если не вышло прожить «долго и счастливо, пока погибель не разлучит».
Естественно, расставаться — это больно. Но в главном поэтому, что люди как раз больше всего на свете страшатся утрачивать иллюзии. И еще страшатся терять обычный стиль жизни. Это как лететь через грозу: вроде ты веришь в надежность самолетов и совершенно не боишься летать, но когда багаж на верхних полках начинает биться о крышки, теряешь над собой власть и цепляешься за локотники, умоляя бога сохранить для тебя жизнь.
Расставание может быть не только лишь достойным, да и эстетичным. Если люди уважают свое и чужое решение. Если они помнят, почему они были совместно и как много неплохого сделали друг дружке. И даже боль — это интригующее переживание, в каком есть смысл. При желании ее можно обустроить, украсить лирическими цветами. Мучиться ведь можно по-всякому — как тяжело и уродливо, так и художественно, роскошно.
И совершенно не ясно, почему люди так желают имитировать погибель, когда расстаются. Естественно, это тоже утрата, но человек живой — и этому нужно ликовать, а не создавать пустые катастрофы, будто бы в жизни нет реальных проблем.
Мой отец, к примеру, всю жизнь поддерживал дела с первой супругой. Она осталась у меня в памяти как близкий человек. Он помогал ей, она забирала меня на выходные либо посиживала со мной на даче. Да, она была малость психованная и совершенно из другой среды, но при всем этом она была неплохим и хорошим человеком, который, честно говоря, мне был намного приятнее, чем родственники по крови, даже невзирая на ее склонность к бурным истерикам.
Самый близкий друг моего отца, поэт Генрих Сапгир, всю жизнь прожил с матерью первой супруги. Так как дочь ее бросила — эмигрировала в Париж. И ее мама до самой погибели жила с Генрихом и его супругой Милой. Это, естественно, не полное подтверждение неплохого расставания, так как с самой бывшей дела сложились так для себя, но это все равно история о том, как ведут себя достойные люди.
Бывшая любовница моего отца, Ева, познакомила его с моей матерью, а когда та погибла родами, помогала нам, пока я не повзрослела.
Есть и малость безумные случаи. К примеру, когда женщина 1-го знакомого втюрилась в его бывшую даму, ушла к ней, и сейчас все они втроем воспитывают малышей. Не живут совместно. Просто дружат и воспитывают.
В мире ведь не так много любви, которая делает нас счастливыми. Вот мне 40 лет, у меня было много парней, я влюблялась, расставалась, радовалась, мачалась, но за 20 лет у меня было всего три мужчины, которых я обожала по-настоящему. Всего три человека. И даже невзирая на то, что в этих людях обнаружились такие свойства, из-за которых жить с ними мне уже не хотелось, я ценю то время, когда обоюдные чувства не позволяли их замечать и когда мы были так добры друг к другу, что были слепы и наивны. Это было восхитительное время — и жутко грустно, когда ты ничего не можешь поделать с тем, что людям проще умереть тебе. И, наверняка, себе тоже. Они берут и «вырезают» годы собственной жизни, делают вид, что ничего не было. Мне же охото вернуть каждое мгновение, когда нам совместно было отлично. И плохо. Так как это связанные вещи. Такими были эти дела — и они идут только цельными.
Я очень люблю